Каждый из свидетелей занимает по отношению к умирающему определенную духовную позицию - в зависимости от меры «человеческой» своей вовлеченности в его судьбу, и особенно в эти финальные минуты. Естественно, горе жены безутешно, и она сливается с событием. Для врача едва ли не решающее значение приобретают моменты профессиональные, - репутация прежде всего. Репортером движут побуждения не душевные, а служебные, - самим событием чувства его не задеты, и он озабочен лишь тем, чтобы возможно эффектней подать его в своей очередной публикации; он стимулирует скорбь, дабы пропитать ею рассказ о событии. Наконец, и вовсе за сотни миль от трагической этой сцены пребывает художник. Сокровенная - бытийная и нравственная - суть происходящего не тревожит его. Он всецело поглощен созерцанием света и тени на лице умирающего. Таким образом, начало эстетической деятельности совпадает в этом философском сюжете с преодолением «человеческого» аспекта, оказавшегося в фокусе творческого внимания. Будем помнить, разумеется, что такого рода бесчеловечность носит сугубо эстетический, а не этический, характер и ничего общего ни с бессердечием, ни, тем более, с жестокостью не имеет. Любите путешествовать? Возьмите тур индия гоа.

Надо сказать, что бахтинская концепция эстетической деятельности, как она разработана на страницах «Автора и героя...», не вполне созвучна позднейшим размышлениям ученого на эту тему, прежде всею методологической ориентации его книги о Достоевском. Напомню. Здесь, т. е. в книге о Достоевском, идея авторского «избытка» по отношению к герою потеснена идеей самоактивности героя. Герой как бы перехватывает у автора инициативу - право на «завершающую» позицию. Высшая смысловая инстанция полифонического романа - его целое, - взаимодействие полноправных сознаний, а не традиционный, авторитарный авторский жест, ставящий последнюю, волевую точку над . Тем не менее, ранняя бахтинская работа представляет значительный интерес как вполне самостоятельный исследовательский поиск, а не только в аспекте телеологической соотнесенности с позднейшими научными инициативами выдающегося мыслителя. В определенном отношении она движется параллельно ортеговскому курсу, но именно это, фоновое, обстоятельство позволяет достаточно резко ощутить ее концептуальную непохожесть.